В 1830-31 гг. Российскую империю поразила первая эпидемия холеры, на почве слухов, смертей и отсутствия медицины в современном понимании вспыхивали холерные бунты. Как известно, несмотря на эти ужасы во внешней жизни, внутренняя жизнь Пушкина в эту болдинскую пору была необыкновенно продуктивной. А вот как в письмах он остроумно и актуально подбадривал своего друга Петра Плетнёва:
«…Опять хандришь. Эй, смотри: хандра хуже холеры, одна убивает только тело, другая убивает душу. Дельвиг умер, Молчанов умер; погоди, умрет и Жуковский, умрем и мы. Но жизнь все еще богата; мы встретим еще новых знакомцев, новые созреют нам друзья, дочь у тебя будет расти, вырастет невестой, мы будем старые хрычи, жены наши — старые хрычовки, а детки будут славные, молодые, веселые ребята; а мальчики станут повесничать, а девчонки сентиментальничать; а нам то и любо. Вздор, душа моя; не хандри — холера на днях пройдет, были бы мы живы, будем когда-нибудь и веселы… Ты умно делаешь, что сидишь смирно в своей норе и носу не показываешь в проклятом некогда мною Петербурге. Не холера опасна, опасно опасение, моральное состояние, уныние, долженствующее овладеть мыслящим существом в нынешних страшных обстоятельствах…».
Италия — член ЕС и НАТО, каждые полгода итальянские власти вместе с другими европейцами продлевают против нас санкции. А ещё Италия в последние недели самый страшный очаг коронавируса, каждый день от него погибают сотни итальянцев. Европейцы, всегда энергично солидаризируясь в русофобии, почему-то не хотят объединять усилия в борьбе с вирусом, «хатаскрайничают» и постыдно закрывают глаза на терпящую катастрофу Италию. Как ни странно будет для «общечеловеков», на помощь бедной Италии пришли те, против кого европейцы и англо-американцы десятилетиями вводят санкции и демонизируют — наша страна, Куба и Китай. В голливудских блокбастерах англосаксы любят спасать мир, но вот сейчас, когда в дверь человечества постучалась всамделишная смертельная опасность — они почему-то спасают по одиночке только свои задницы, а на помощь первыми ринулись вечно «плохие парни» кинопропаганды — русские, кубинцы и китайцы. Политические игрища итальянских и европейских политиков пусть останутся на их совести, в любой катастрофе страдают в первую очередь простые люди, умирают сейчас простые итальянцы — и вот они-то, в отличие от изменчивых политиков, навсегда, на всю жизнь запомнят своих спасителей. Схлынет как душный туман после дождя вся многолетняя русофобская пропаганда англосаксов, но в памяти простых итальянцев останется тепло и благодарность за спасённые жизни. А наши военные медики ещё и наберутся далеко на чужбине бесценного опыта по борьбе с самой опасной итальянской мутацией «ковида». Мы не были бы русскими по духу (независимо от национальности по крови), если бы подобно англосаксам просто стояли в сторонке и закрывали уши на крики о спасении. Такова не киношная, а настоящая селяви.
Ризу накрест обвязав, Свечку к палке привязав, Реет ангел невелик, Реет лесом, светлолик. В снежно-белой тишине От сосны порхнет к сосне, Тронет свечкою сучок — Треснет, вспыхнет огонёк, Округлится, задрожит, Как по нитке, побежит Там и сям, и тут, и здесь… Зимний лес сияет весь! Так легко, как снежный пух, Рождества крылатый дух Озаряет небеса, Сводит праздник на леса, Чтоб от неба и земли Светы встретиться могли, Чтоб меж небом и землей Загорелся луч иной, Чтоб от света малых свеч Длинный луч, как острый меч, Сердце светом пронизал, Путь неложный указал.
Считанные минуты до боя курантов в Москве. Но в столице теплынь и идёт дождь, снега нет. А вот как чувствовался Новый год для поколения, пережившего Войну — два стиха поэта-фронтовика Константина Ваншенкина:
Проснёмся первого января На той планете, Где елка бросила якоря, А на паркете Как бы мерцание янтаря При зимнем свете. Все ново в этот начальный миг — И запах ёлки, И корешки наших старых книг На книжной полке, И в утренних волосах твоих Две-три иголки. Все ново, ты и сама нова — Прохлада кожи. Твои проснувшиеся слова Так непохожи На те, что были назад дня два, Что будут позже. А снег и свет, что глядят в окно На наши стены, — Все это было уже давно, Все неизменно, Но неожиданности полно Одновременно. Пусть новым будет весь новый год, Как в день рожденья, Пусть рядом с нами всегда идёт Без принужденья, Нас обновляя, как в поздний тот Миг пробужденья.
*** Дорогая, Помнишь ты, как в метельной ночи, Догорая, Дышат угли живые в печи? А снаружи, Если к стеклам приникнуть тесней, В мире стужи Видно клочья летящих теней. До рассвета Без лопаты за дверь не ступи! Будто где-то В белой хатке средь белой степи. Временами В кухне дужкою звякнет ведро. То под нами Осторожно проводят метро. Полквартала, Даже меньше — и вот он, Арбат. Ты устала? А за окнами хлопья свистят. Будь же прочен, Старый дом средь ревущих ветров. (Между прочим, Это, в сущности, первый наш кров.) Звон метели. Да от печки, что стихла во сне, Еле-еле Зыбкий отсвет дрожит на стене.
Сегодня праздник у наших воинов невидимого фронта, чья служба вот уж воистину «и опасна и трудна, и на первый взгляд как будто не видна». 99% всей их деятельности засекречено, но именно благодаря их самоотверженному труду и ратному подвигу мы все можем спокойно выходить в магазин за углом, гулять по улицам родного или любого другого города России, учиться и работать, растить детей, словом, жить полнокровной жизнью. Что бывает, когда в стране безвластие, разгул бандитизма, работа органов правопорядка в народе обесценена, а все спецслужбы деморализованы — мы слишком хорошо познали в годы ельцинщины. Свежо в памяти воспоминание, когда каждый день от длинной криминальной хроники возникала мысль: «Спаси и охрани Господи родных, чтобы вечером вернулись домой живыми и невредимыми». Сотни предотвращённых терактов каждый год — это тысячи спасённых жизней, и кто знает, может быть, так не единожды спасали каждого из нас и наших близких. Спасибо вам! Вечной памяти всем павшим героям, а здравствующим сотрудникам верного и уютного тыла и оперской удачи и надёги на службе! С Праздником, вопреки всему! Работайте, братья, и берегите там себя!
В последние две недели декабря в пятом часу необыкновенно красивые пурпурные или сиреневые зори. Одного не хватает, чего в детстве было с избытком – морозца и сугробов. Никогда бы в то время не подумал, что у нас на Урале в декабре будет такой снежный дефицит. Поэтому зиму приходится вспоминать и окликать по стихам. ( Collapse )
Ночь холодная мутно глядит Под рогожу кибитки моей. Под полозьями поле скрипит, Под дугой колокольчик гремит, А ямщик погоняет коней. За горами, лесами, в дыму облаков Светит пасмурный призрак луны. Вой протяжный голодных волков Раздается в тумане дремучих лесов. — Мне мерещатся странные сны. Мне всё чудится: будто скамейка стоит, ( Collapse )
Читал дневник хирурга Пирогова. Живо и забавно описывал свое студенческое житие в Московском университете, особенно — хождения в «10-й нумер», из которого можно понять нравы студентов в последние годы царствования Александра Первого перед восстанием декабристов в 1825 г. Читал и смеялся. Пикантность жития 10-го нумера ещё и в том, что большинство его обитателей было духовного сана: ( Collapse )
